Всё началось с завораживающих пейзажей Великобритании. Увлечение субкультурой нью-эйдж, а также разочарование в политических институтах поселило в обществе желание «вернуться к истокам», слиться с природой и при этом испытать сильные эмоции. К тому же, готические клише британской киностудии «Хаммер» с обилием крови, сексапильных барышень и Кристофера Ли в плаще надоели киношникам хуже горькой редьки. Период очаровательно-циничных спекуляций на тему классических произведений Брэма Стокера и Мэри Шелли стал подходить к концу, но изобретательные англичане нашли другой, гораздо более необычный способ обратиться к иррациональному. Они вызвали из тени фолк-хоррор.
Реквием по деревне: первопроходцы британского фолк-хоррора
По канону, чтобы стать представителем этого необычного (под)жанра, фильм должен включать в себя живописные пейзажи, не только создающие атмосферу, но и в какой-то степени выступающие как самостоятельный персонаж. Среди ландшафтных красот предполагается существование некой закрытой общины или изолированной деревни с жителями, обычно практикующими архаичный, деструктивный культ. Либо древние, языческие силы вступают в конфликт с цивилизацией в лице чужака, либо саму общину раздирают внутренние противоречия. Кульминация в стиле фолк-хоррор — это своего рода церемония или событие, которое рушит систему ценностей новичка и ставит под вопрос его веру в религиозные или социальные институты. Вообще, вера в том или ином виде является главным персонажем таких фильмов.
Фолк-хоррор выражал страх британцев перед хаосом, иррациональным поведением и массовым сумасшествием в век разума и одновременно с этим воспевал беспощадную красоту древних обычаев, природы. Народные сказки, богатая традиция мрачных телесериалов-антологий и трепетное отношение к родным просторам воплотились в так называемой «нечестивой троице» — трёх британских фильмах, ставших родоначальниками жанра.
«Великий инквизитор»,1968
Первым классическим фолк-хоррором принято считать «Великого инквизитора» Майкла Ривза. Это история реально существовавшего англичанина Мэтью Хопкинса, провозгласившего себя «главным охотником на ведьм» и на пару с головорезом Джоном Стерном замучившего около 300 человек, преимущественно женщин, на востоке Великобритании в 1645-47 годах. Ведьмоловы воспользовались смутным периодом деятельности Оливера Кромвеля и принялись избавлять живописные английские деревушки от «нечисти» за более чем достойную плату из казны. В поле зрения Хопкинса (Винсент Прайс) и его прихвостня попадают Сара и её дядюшка-священник, против которых ополчилась вся деревня. Когда возлюбленный Сары, солдат кромвелевской армии Ричард узнаёт о бесчинствах Хопкинса, то клянётся отомстить.
Молодого режиссёра Майкла Ривза называли главной надеждой британского кинематографа, и глава кинокомпании «Тайгон» (мельче и шустрее «Хаммера») Тони Тенсер выбрал именно его для экранизации одноимённого романа Рональда Бассетта. Исполнительному директору «Тайгона» безумно понравились основанная на реальных событиях история «охотника на ведьм» и прочтение режиссёра-бунтаря. Однако трудности не заставили себя ждать: Ривз хотел отдать роль инквизитора Мэтью Хопкинса Дональду Плэзенсу, но вместо этого ему «всучили» Винсента Прайса, у которого был контракт с American International Pictures. Режиссёр, и так не отличавшийся уравновешенностью, был в такой ярости, что устроил солидному Прайсу настоящий кошмар на съёмках, вплоть до того, что просил Иэна Огилви в финальной сцене лупить 57-летнего Прайса «посильнее».
Удивительным образом фирменному ироничному кинозлодею Винсенту Прайсу удалось превратиться в действительно жуткого типа с безжизненным взглядом. Когда Хопкинс узнаёт, что приглянувшаяся ему Сара запятнала себя близостью с другим (неважно, по своей воле или нет), мы видим скупую слезу на его безучастном лице, и это выглядит эффектнее всех неоново-кровавых сцен с временами откровенно бездарными воплями. Сам актёр после просмотра фильма смягчился по отношению к Майклу Ривзу и признал роль инквизитора лучшей в своей карьере. И всё в «Инквизиторе» же есть кое-что пострашнее Хопкинса и громилы Стерна — это простые люди. Деревенские жители, предвкушающие казнь и на цыпочках ожидающие инквизитора. Доносящие на тех, кто им не нравится, равнодушно смотрящие на страдания других. Дети, запекающие картошку в золе от костра, где только что сожгли «ведьму» (в остальных сценах жертв вешают или топят, согласно местным обычаям того времени).
Несмотря на некоторую неровность исполнения, стилистическую разнородность и не особо убедительные кивки в сторону exploitation, «Великий инквизитор» несёт мощное послание о реальности ужаса. Зло здесь творится не во тьме, а при свете дня. Оно исходит не из потустороннего источника, а из невежества, малодушия и алчности самих людей. В тёмные времена возникают такие люди, как Мэтью Хопкинс, провозглашают себя «избавителями от скверны» и паразитируют на низменных инстинктах общества. Тогдашний зритель сразу увидел в фильме Ривза, странным образом скончавшегося спустя девять месяцев после выпуска картины, отсылки к социальным потрясениям своего времени, в том числе Вьетнамской войне. Мизантропический посыл и мрачный нигилизм «Инквизитора» остаются пугающе актуальными и сейчас, с современными «охотниками на ведьм», любителями сапога и певцами насилия.
«Кровь на когтях Сатаны», 1971
Успех «Великого инквизитора» вдохновил британских кинематографистов на продолжение темы «ужасы в деревне». Сценарист Роберт Уайнн-Симмонс по запросу уже знакомого нам «Тайгона» написал антологию страшных историй о мистических событиях в викторианской деревушке. Вместе с режиссёром Пирсом Хэггардом он позже переработал зарисовки в общий сюжет и изменил «затёртый» временной период на начало 18 века, чтобы добавить сценарию оригинальности. Создатели также вдохновлялись историями малолетней убийцы Мэри Белл и секты Чарльза Мэнсона, а Пирс Хэггард вспоминал своё детство в деревне:
Я хотел показать в фильме связь глубинки с традициями. В частности, поэтическими, историческими и современными
Еще один день в тихой английской деревушке. Ральф Гауэр вспахивает поле, перекидывается приветствиями со своей возлюбленной Кэти, останавливается передохнуть. Ничто не предвещает беды. Внезапно крестьянин замечает что-то странное в борозде. Он подходит ближе и обнаруживает в земле жуткий одноглазый череп, покрытый шерстью. К моменту, когда Ральф приводит на поле заехавшего с личным визитом городского судью, трупа уже нет. И с этого момента в деревне начинают происходит странные вещи — люди сходят с ума или вовсе исчезают, а местные подростки, мающиеся со скуки в пресной общине, устраивают странные игрища и поклоняются неведомой твари. Жертвами культа становятся невинные жители, а все ниточки ведут к главной красавице деревни Эйнджел Блейк. Поначалу скептически настроенному судье предстоит сразиться с инфернальной заразой, захватившей общину.
Из каноничной троицы «Кровь на когтях Сатаны» ближе всего подбирается к идее «чистого кино», о котором Дмитрий Комм пишет в своей книге «Формула страха: Введение в историю и теорию фильма ужасов»: это фильм, в котором решающее значение имеют операторская работа, монтаж и освещение, а не сюжетные нюансы. За прекрасную съёмку нужно благодарить оператора Дика Буша, который в компании с Хэггардом реализовал отвязную идею с кадрами, буквально «торчащими из почвы». Чтобы сделать акцент на источнике угрозы и создать эффект присутствия древнего зла, команде пришлось основательно покопаться в земле, откуда, по концепции, так часто приходит опасность.
Львиную доля ужаса в «Крови» создает пробирающая до мурашек музыка новатора Марка Уилкинсона, который подчас использовал в своей работе совершенно неожиданные инструменты, в том числе цимбалы и электрофон. По словам Пирса Хэггарда, «ему [Уилкинсону] потрясающе удавались странные звуки. Он не из тех, кто выдаст вам примитивное звучание. И, я думаю, здесь он совершенно превзошёл себя. Это, безусловно, лучший саундтрек из всех, что были у меня в фильмах».
В наследство от предшественника фильму достались не только жанровая принадлежность и сюжет с испытанием ведьмы водой, но и замечательный британский актёр Патрик Уаймарк. В «Инквизиторе» он ненадолго появляется в образе Оливера Кромвеля, однако в «Крови на когтях Сатаны» ему досталась главная роль судьи, которого он наделил занятным сварливым обаянием. Возможно, причина незаслуженного провала фильма кроется в том числе в недостаточной звёздности Уаймарка по сравнению с Винсентом Прайсом, Питером Кушингом или Кристофером Ли, на которого у создателей просто не хватило денег.
Справедливость восторжествовала спустя несколько десятилетий, когда Марк Гэтисс отдал дань уважения фильму во втором выпуске своего документального цикла A History of Horror with Mark Gatiss (серия Home Counties Horror). Картина обзавелась армией поклонников, а сыгравшая Эйнджел Блейк Линда Хейден даже приняла участие в аудиоспектакле «Кровь на когтях Сатаны» всё с тем же Марком Гэтиссом и Ральфом Айнесоном («Ведьма», «Чернобыль», «Легенда о Зелёном рыцаре»). Идиллическая оксфордширская деревушка Бикс Боттом и атмосферные развалины старинной церкви Сент-Джеймс теперь всё чаще встречают поклонников фильма, который словно обрёл новую жизнь. Как и полагается истинному шедевру, «Кровь» всё же удостоилась признания, пускай и спустя столько времени.
«Плетёный человек», 1973
Спустя два года после выхода творения Хэггарда Робин Харди снял фильм, ставший эталоном фолк-хоррора и одной из культовых кинолент Великобритании. Это был «Плетёный человек». Сценарист Энтони Шэффер и актёр Кристофер Ли выкупили права на экранизацию романа Дэвида Пиннера «Ритуал», в котором Шэффер увидел богатый кинематографический потенциал. В пику хаммеровским ужастикам команда хотела снять фильм, в котором было бы минимум крови и насилия. Ужас должен был заключаться в другом. Шэффер специально проштудировал «Золотую ветвь» Джеймса Фрэзера, в которой исследуются религия и мифология, а также различные исторические источники, чтобы фильм выглядел максимально достоверно. Вообще, вся съёмочная команда настолько болела проектом, что некоторые даже снимались в «Плетёном человеке» бесплатно, в том числе Кристофер Ли, который считал роль лорда Саммерайла своей лучшей работой.
По сюжету, сержант Нил Хоуи прибывает на изолированный шотландский остров Саммерайл, чтобы расследовать исчезновение местной девочки. Однако жители не горят желанием сотрудничать с представителем закона. Якобы такого ребёнка здесь никогда не было. Позже ему с милой улыбкой намекают, что она была да вся сплыла. Глубоко религиозный Хоуи с ужасом понимает, что все жители острова во главе с лордом Саммерайлом являются язычниками и устраивают кельтские ритуалы плодородия. Негодование сержанта по поводу распущенности и зловещих обрядов населения достигает пределов, когда он понимает, что ту самую девочку могут готовить для очередного жертвоприношения.
Пикантности ситуации добавляет неожиданный формат мюзикла — в общей сложности, в фильме исполняется 13 «народных» песен. На самом деле, некоторые из них вообще были придуманы Шэффером, Харди и композитором Полом Джованни в традиции британской фолк-музыки, хоть и звучат при этом вполне себе аутентично. Использованием в фильме диегетического звука (того, что звучит непосредственно в мире кинокартины, например, исполняется кем-то из персонажей) десятилетиями позже вдохновится новое поколение режиссёров фолк-хоррора.
Неудивительно, что «Плетёный человек» стал определяющим фильмом нового дерзкого поджанра хоррора, ведь в нём были все ингредиенты для жуткого «церемониального» сюжета: чарующие шотландские пейзажи, закрытая община, в наши дни практикующая древние языческие ритуалы, чужак, принципы и вера которого подвергаются испытанию, а также впечатляющий кульминационный ритуал. В «Плетёном человеке» представитель цивилизованного мира сталкивается с архаичным и иррациональным, и в этом, по мнению Энтони Шэффера, и заключён ужас, от которого невозможно убежать.
В других краях
Конечно, Великобритания не единственная страна, внёсшая ощутимый вклад в развитие фолк-хоррора. В американской традиции особенно популярна идея психогеографии — существования мест, впитавших коллективное сознание предков или, что особенно страшно, загубленных племён. Отсюда известный прием с древним индейским захоронением: на нём обычно строится современное жилище («Полтергейст», «Ужас Амитивилля») или же оно просто оказывается как нельзя кстати («Кладбище домашних животных»). Другими интересными темами являются «охота на ведьм» и пуританские общины, нагоняющие жуть даже в историях, не связанных с жанром ужасов напрямую («Суровое испытание», «Алая буква»).
Однако классическим американским фолк-хоррором можно назвать скорее «Детей кукурузы», экранизацию одноимённого романа Стивена Кинга о детях, поклоняющихся тёмному божеству. По приказу юного «пророка» Айзека были убиты все взрослые жители городка Гэтлин, а дети стали жить общиной и прославлять «того, кто обходит ряды». Когда в городе случайно оказывается пара взрослых, юные сектанты, во главе с цепным псом культа Малахией (действительно пугающий Кортни Гейнс) начинают охоту на свеженьких грешников. Несмотря на первоначальные негативные отзывы некоторых критиков, фильм со временем приобрел культовый статус, дав начало одноимённой кинофраншизе.
Некоторые также относят к фолк-хоррору картину Уэса Крейвена «Змей и радуга», хотя здесь, безусловно, отсутствует мощный элемент веры и религиозного откровения. Герой Билла Пуллмана, антрополог, приезжает на Гаити изучить некий «парализующий порошок», знакомится с культом вуду и погружается в настоящий зомби-кошмар.
На звание фолк-хоррора часто претендуют фильмы, так или иначе связанные с каким-либо зловещим местом («Пикник у Висячей скалы» Питера Уира) или рассказывающие о монстрах из народных преданий, как «Букет» Франтишека Брабеца 2000 года. В последнем перед нами предстаёт восхитительный калейдоскоп рассказов чешского поэта Карела Яромира Эрбена, среди которых можно увидеть историю о Полуднице — уродливой старухе, забирающей непослушных детей и наказывающей неосторожных крестьян. Само собой, в эпизоде ярко показан феномен полуденного ужаса, в целом характерный для фолк-хоррора — тревожная атмосфера и ощущение «плывущего» сознания не в темноте, а при ярком свете солнца. Всё вокруг словно замирает, тени исчезают, вокруг ни души, но вас не покидает ощущение надвигающейся беды. Если нам всё же показывают других людей, как правило, они застывают на месте или ведут себя иррационально. И то, и другое выглядит исключительно зловеще.
Триумфальное возвращение
Несмотря на первопроходцев вроде «Плетёного человека», фолк-хоррор, казалось, не прижился в кинематографе. Марк Гэтисс в своем документальном проекте называет период «нечестивой троицы» коротким, за ним же последовало развитие американского слэшера, который отвлёк всё внимание на себя. Казалось, фолк-хоррору суждено вернуться в тень, из которой он вышел. В 2000-2010-х было снято энное количество фильмов, которые можно с натяжкой назвать фолк-хоррором: обычно в них фигурирует закрытая группа людей в лесу, призыв духа в языческом ритуале, древний монстр, охотящийся за наивными приезжими и прочее. Среди них стоит отметить картины «Райское озеро» (2008), «Пробуждающийся лес» (2009), «Список смертников» (2011), «Пограничная полоса» (2013), «Из тьмы» (2015) и «Ритуал» (2017). Безусловно, наличие секты, существа из народных сказок, или неупокоившегося духа (призракологию нынче очень любят определять в категорию «народного ужаса») не гарантирует принадлежность к фолк-хоррору. Куда более удачным в этом плане можно назвать фильм Бена Уитли «Поле в Англии» 2013 года, в котором, как и в «Великом инквизиторе», показано сумасшествие Английской революции. Двое мужчин и пленённые ими дезертиры ищут некий клад, едят галлюциногенные грибы и эффектно слетают с катушек в мире чёрно-белых видений ещё до «Маяка» Роберта Эггерса.
Собственно, именно американец Эггерс спустя два года освободит древнее чудище из заточения, сняв «Ведьму» (2015), первый за долгие годы действительно зловещий фолк-хоррор, достойный стать преемником «нечестивой троицы». Героев фильма, семью пуритан из Новой Англии, изгоняют из общины за «гордыню», в результате чего супруги и их дети вынуждены обустраиваться на краю леса. Начать новую жизнь и выживать вдали от других в 17 веке — дело рискованное, да и в самой семье всё непросто. Старшая дочь Томасин взрослеет, жаждет полноты жизни и свободы от пуританских оков. Взрослеет и средний сын Калеб и начинает заглядываться на сестру. Мать страшится увядания и враждебна к Томасин, а на отце семейства лежит тяжкий груз ответственности и сомнений. Внезапно исчезает младший ребенок и родные начинают подозревать Томасин в колдовстве.
Роберт Эггерс был с детства одержим историями о ведьмах, но снять фильм на любимую тему у режиссёра получилось не сразу. После пары короткометражных попыток Эггерс углубился в материал, изучив все возможные исторические сведения о жизни пуританских общин и проконсультировавшись с рядом экспертов. Он хотел от фильма предельной достоверности, но чтобы при этом его творение оставалось глубоко личной работой. Написав сценарий сам, Роберт Эггерс применил такой же детальный подход и во время съёмок фильма среди живописной канадской природы (с Новой Англией ничего не вышло). Так, в «Ведьме» полностью отсутствует искусственное освещение, костюмы сшиты исключительно из тканей, использовавшихся в 17 веке, а декорации строили специалисты по архитектуре того времени. Те же требования «ничего искусственного» были и к музыке, которая в то же время должна была звучать жутко и атонально, поэтому композитор Марк Корвен подошел к делу творчески: он сваял саундтрек-конструктор, чтобы режиссёр смог вносить необходимые правки, когда захочет.
Как и предшественники, «Ведьма» отдаёт дань уважения пугающей силе природы. Тёмный лес, животные, появляющиеся из ниоткуда, люди, выживание которых зависит от урожая. Древние ритуалы против религиозных групп, раздираемых сомнениями. Первые словно призваны продемонстрировать, какой должна быть настоящая, непоколебимая вера (как в «Плетёном человеке»). Крушение ценностей и разочарование героев в цивилизации вообще характерно для фолк-хоррора и 2010-х оно снова увлекает зрителей, как и сорок лет назад.
Культы и общины вновь обретают актуальность в кино, и в 2018 год Гарет Эванс снимает фильм «Апостол», который становится чем-то вроде «Плетёного человека» для поколения Netflix. Снова община язычников-островитян (на этот раз в Уэльсе), человеческие жертвоприношения и чужаки в заложниках фанатичных адептов культа. Однако «Апостол» гораздо прямолинейнее и сговорчивее своего старшего товарища — здесь вам и кровь, и старое доброе насилие, от которого стремились уйти Шэффер и Харди. К сожалению, обилие натуралистичных сцен и бескомпромиссная сурьёзность повествования не добавили фильму обаяния или художественной ценности, но однозначно внесли вклад в популяризацию жанра.
Культовый статус «Плетёного человека» не давал покоя многим режиссёрам, но приблизиться к легендарному фолк-хоррору (некоторые считают, что даже потеснить) удалось пока лишь «Солнцестоянию» (2019) Ари Астера. Дебютный фильм режиссёра «Реинкарнация» произвёл фурор среди кинокритиков и публики, поэтому следующую работу Астера ждали с нетерпением. Поначалу он не заинтересовался историей, которая происходит в Швеции, но потом решил добавить в сценарий сюжетную линию токсичных отношений, которая ему самому была очень близка.
Итак, студентка Дэни тяжело переживает смерть родителей и самоубийство сестры, поэтому равнодушный бойфренд нехотя приглашает девушку в необычную поездку вместе с его друзьями-антропологами. Компания отправляется на праздник летнего солнцестояния в напоённую солнцем шведскую провинцию Хельсингланд, где обитает закрытая от мира община, практикующая древние скандинавские ритуалы. Живописная природа, гостеприимные жители, уникальные обряды — что может пойти не так?
Ари Астер основательно подготовился к съёмкам, изучив традиции Швеции и Германии, а также ритуалы празднования летнего солнцестояния в Великобритании. Кстати, красочную природу Хельсингланда на самом деле снимали в Венгрии ввиду финансовых ограничений. Вдобавок к жаре и духоте актёров донимали насекомые, так что за лучезарными улыбками членов общины, которые мы наблюдаем в кадре, стоят колоссальная выдержка и напряжение. Можно сказать, таким образом природа внесла свой вклад в успех новой волны фолк-хоррора.
«Солнцестояние» во многом повторяет путь «Плетёного человека», но при этом старается идти дальше. Отдалённый шотландский остров Саммерайл сменяет Харга, сокрытая община в Швеции. Вместо одного чужака, бдительного сержанта Хоуи, в общину попадает компания молодых американцев, жаждущих новых впечатлений (элемент классического слэшера). И наконец, «Солнцестояние» вовсю использует прием полуденного ужаса, когда залитая солнцем локация сначала вызывает необъяснимую тревогу, а потом становится местом шокирующих событий. В кульминационной сцене происходит церемония, которая рушит не такие уж и незыблемые убеждения прибывших и становится откровением. Кинокритик Адам Сковелл называет этот обязательный для фолк-хоррора элемент summoning/happening, то есть, «сбор, ритуал, церемония», хотя это может быть и набор случайных событий, а не проводимые группой людей обряды. Пережитое откровение и трансформация веры — вот то, что объединяет мстящего солдата из «Великого инквизитора», судью из «Крови на когтях Сатаны» и сержанта Хоуи из «Плетёного человека» с Томасин («Ведьма») и Дэни («Солнцестояние»), несмотря на такие разные судьбы каждого из них.
Теперь же, получив заслуженное признание, древний монстр фолк-хоррора осваивается в центре внимания любителей кино и одаривает нас новыми фильмами вроде страшной лесной сказки «Гретель и Гензель» (2020). Многие, в том числе режиссёр Кир-Ла Дженисс, начинают оглядываться назад и искать черты фолк-хоррора в других популярных или, наоборот, полузабытых ужастиках. Так, к жанру предлагают причислять культовый слэшер «Техасская резня бензопилой» (если рассматривать семейку маньяков как закрытую общину), авангардный шедевр Яромила Йиреша «Валерия и неделя чудес» и ворох фильмов о зловещей Плакальщице (La Llorona), персонаже мексиканского фольклора. В отдельную категорию, которую можно назвать социальным фолк-хоррором, стали выделять фильмы об ужасах угнетения и колонизации, а также последствиях отказа от собственной национальной идентичности («Кэндимен», «Ганджа и Хесс»).
Некоторые киноведы считают, что появления существа из народных сказаний или любой сверхъестественной сущности теперь достаточно для того, чтобы назвать фильм вроде «Песни дьявола» и «Ведьмы из Блэр» фолк-хоррором. Здесь мнения разнятся. Кто-то утверждает, что фолк-хоррор — это строгий набор сюжетных приёмов, а кто-то уверен, что этому амбициозному зверю требуется многообразие историй. Как бы то ни было, похоже, что прямо на наших глазах когда-то мелкий и задиристый поджанр трансформировался в нечто огромное и, заметим не без удовольствия, действительно зловещее. Если же вы считаете, что «ужас в глубинке» нынче стал пресыщен и гламурен, так даже лучше — фолк-хоррор мощнее всего проявляет себя, когда его недооценивают.
